Прилетела красавица Весна на лебединых крыльях, – и вот стало шумно в лесу! Снег рушится, бегут‑журчат ручьи, льдинки в них позванивают, в ветвях ветер насвистывает. И птицы, птицы щебечут, поют‑заливаются, ни днём, ни ночью покоя не знают!

А Дед Мороз недалеко ушёл, – он всё слышит.

«То ли дело, – думает, – при мне было. Тишина в лесу, только деревья покряхтывают. Поди, всем надоел весенний‑то гам. Будут рады теперь, коли вернусь».

Пробрался ночью в лес, схоронился под тёмной елью.

Вот зорька занялась. И слышит Дед Мороз: бежит по лесу Заяц, притоптывает, в голос кричит.

«Плохо пришлось Заиньке, – думает Дед Мороз. – Снег‑то, почитай, весь сошёл, земля серая, а он беленький, – всяк его видит‑ловит. Совсем ополоумел косой со страху».

Глядь – выскочил Заяц на тропочку. Только он уж не белый: серый Заяц. За ним товарищи – такие же серые зайцы. Кричат, притоптывают, один через другого скачут.

Дед Мороз и рукава развёл.

– Что такое Весна делает! Заяц товарищей со всего леса созвал. Верещит. Чехарду затеял, – совсем страх потерял!

Проскакали мимо весёлые зайцы.

Зорька ярче.

И видит Дед Мороз: сидит на лугу у опушки Косач‑Тетерев, чёрный, как уголь.

«Вот кому беда пришла, – думает Дед Мороз. – Ведь он у меня под снегом ночевал. Теперь снегу нет, а лес ещё голый стоит. Негде Косачу спрятаться, покой найти – ни на земле, ни на дереве».

А Косач и не думает прятаться: к нему тетё‑рочки на опушку слетаются, а он‑то перед ними красуется, звонким голосом бормочет:

– Чуф‑ши! Чуф‑ши!

Красны брови хороши!

Хвост‑косицы подниму,

Круты крылья разверну!

К нему товарищи на луг слетаются. А он их задирает:

– Чуф‑шу! Чуф‑шу!

Выходите на левшу!

Я вам перья причешу!

Подпрыгнул – сшиблись, – только пух летит!

«Что Весна делает‑то! – Мороз думает. – Мирная птица в драчку полезла. О покое и забыла».

Разгорелся день, – улетели тетерева с луга.

Идёт по лесу Медведь. Тощий.

«Каково‑то тебе, косолапый? – думает Дед Мороз. – Небось плачешь по берлоге своей? Спал бы да спал в ней – и голода бы не знал».

А Медведь остановился, когтями из земли какие‑то корешки выкопал, – жуёт, похрюкивает от удовольствия: видать, сладкие на вкус корешки‑то.

Дед Мороз пятернёй под шапку полез:

– Что ты скажешь, – и этот Весне рад! Никто по мне не тужит… Пойти спросить у неё, чем она всех с ума свела?

Вылез из‑под ели, пошёл по лесу Весну разыскивать. А красавица Весна сама ему навстречу летит, лебедиными крыльями плещет, – вся в цветах разноцветных, вся в солнечном золоте. Говорит ему свирельным голосом:

– Что, старый? На пляски, да песни наши пришёл поглядеть? Или напугать кого задумал?

– Напугаешь их!.. – кряхтит Дед Мороз. – Заяц – и тот нынче страх потерял. И что ты сделала им такое, что все тебя славят, с ума посходили?

Улыбнулась красавица Весна.

– А ты их сам спроси, чему они радуются. Заиграла песню и с песней полетела над лесом, над лесом в зелёной дымке. Отыскал Дед Мороз Зайца.

– Ты чему рад?

– Весне, Дедушка. Рад теплу, солнцу рад, травке шёлковой. Ведь всю зиму зелёного росточка не видел, все осинки ободрал, горьку кору глодал. А травка‑то сладенька.

Отыскал Дед Мороз Косача.

– Ты чему рад?

– Рад я крылья поразмять, удаль‑силу показать. Чуф‑ши! Чуф‑ши! Красны брови горячи, круты крылья хороши.

Отыскал Дед Мороз Медведя.

– А ты чему рад?

Медведь застыдился, лапой закрылся, шепчет:

– Цветочкам я, Дедушка, рад…

– Ох‑ох, насмешил, ох, распотешил! Красным девушкам впору цветам радоваться, не тебе, косолапому. Веночки из них, что ли, плести будешь? Да я тебе, – хочешь? – мешок цветов накидаю, всю землю ими покрою. Все беленькие – один к одному.

И ну трясти рукавом. А из рукава у него – снежинки, снежинки, снежинки, – и закрутилась метелица хлопьями.

Медведь говорит:

– Нет, старик! Твои цветы мёртвые. Не пахнут они и глаз не радуют. Ими только могилы засыпать. А у Весны‑красавицы каждый малый цветочек – радость светлая, каждый счастье сулит. Ты придёшь – зиму лютую с собой приведёшь. А Весна идёт – красно лето за собой ведёт. Каждый малый цветочек её мёд в себе копит, каждый летом ягоду нам обещает.

Помолчал Медведь и опять лапой закрылся.

– А мы, – шепчет, – медведи‑то, ба‑альшие сластёны! Я зимой в берлоге сплю, снег да лёд надо мной, а сны мне всё про сладкое снятся: про мёд да про ягоды.

– Ну, – сказал Дед Мороз, – коли уж ты, лохматый, о сладком мечтаешь, так мне и впрямь у вас делать нечего.

Рассердился и ушёл так далеко, что скоро Заяц, Косач да Медведь и совсем о нём забыли.